Великан

Мой друг, испанист Виталий Витальев, как-то раз под вечер явился ко мне безо всякого предупреждения. Несмотря на свое дважды жизнеутверждающее имя, он обыкновенно был мрачен, а тут я его просто не узнал. Он будто светился от радости и вместо приветствий и рукопожатий схватил меня за плечи и, не раздеваясь, потащил на кухню.

- Я нашел нечто невероятное, - начал он без всяких предисловий. - Ты знаешь, я на днях был в Испании, работал в королевском архиве. Искал документы эпохи Сервантеса. И вот, разбирая бумаги личного секретаря Карла V, наткнулся на это.

С этими словами он достал из кармана плаща сложенные вчетверо листки.

- По виду сильно напоминает бумагу для принтеров, - вскользь заметил я.

- Правильно. Ведь я сделал ксерокопию. Кто б меня выпустил из Испании с оригиналом.

- Послушай, но тут ведь по-английски написано, - высказал я удивление, пробежав рукопись глазами.

- Личный секретарь был англичанином на испанской службе и, случалось, переводил на родной язык испанских литераторов. Тогда ведь тоже подрабатывали переводами. Правда, его работы грешат неточностями, но ими в данном случае можно пренебречь.

Я углубился в чтение. Рукопись была еще та. Некоторые слова едва читались. Вначале я подумал, что секретарь перевел Сервантеса, поскольку речь шла о Дон-Кихоте. Но что-то было не так.

- Это ведь не Сервантес? - спросил я своего друга, дочитав до конца.

- Ну, наконец, ты понял, в чем дело, - ответил Виталий, довольный произведенным эффектом. – Это вещь более ранняя, а значит, Дон-Кихота придумал не Сервантес, а кто-то другой, чье имя до нас не дошло.

- Как такое могло произойти? – удивился я. - Исследователи ведь всю эту эпоху перекопали вдоль и поперек.

- Еще и не такое бывает,– с ученым видом объявил мой друг. – Видимо автора сожгли на костре вместе со своими рукописями. Тогда такое практиковалось. Мрачная эпоха средневековья, сам понимаешь.

- А англичанин?

- Секретаря после смерти сюзерена обвинили в шпионаже в пользу Франции, так что из его архива мало что уцелело. Книги еретиков, например, запросто могли изъять и уничтожить.

Вот так на моем письменном столе оказался отрывок из книги о Дон-Кихоте неизвестного автора, перевод которого я и представляю на суд читателя. Отдельные нелепости, которые в нем встречаются, полностью остаются на совести английского переводчика, поскольку текст оригинала на испанском языке, к сожалению, не сохранился.

Славный рыцарь, Дон-Кихот Ламанческий ехал по пыльной дороге из Толедо в Мадрид. Было двенадцать часов пополудни. Солнце жгло немилосердно. Вот уже несколько дней во всей материковой Испании стояла невыносимая жара и ни один путешественник, будь то монах, крестьянин или высокородный дон, не решался покинуть свое дневное убежище раньше шести вечера. Но Дон-Кихот Ламанчский, проснувшись в бодром расположении духа, решил не откладывать важные дела из-за таких пустяков.

Вокруг Росинанта, покорно бредущего по раскаленной земле, кружилось целое облако мух, заставляя несчастное животное нервно вздрагивать и обмахиваться хвостом. Мухи кусали и его хитроумного хозяина, который, устало сгорбившись, покачивался в жестком седле. Дон-Кихот уже давно выбросил бесполезную ветку оливы, потому что насекомые имели нахальство не обращать на ее взмахи никакого внимания. Санчо Панса плелся за всадником с ослом в поводу, страдая от жары и проклиная в душе болезненную страсть своего хозяина к подвигам.

Вот уже несколько лиг они ехали в совершенном молчании. Дорога была безлюдна, даже птицы попрятались от жары в спасительную тень кустов. Знойную тишину нарушало лишь мерное позвякивание доспехов, притороченных к седлу.

Когда путники подъехали к развилке, изнемогающий Санчо обратился с горячей молитвой к Деве Марии, чтобы его хозяин внял голосу разума и свернул направо, к реке Тахо, в маленький тенистый Аранхуэс, так как до Мадрида оставалось еще добрых тридцать лиг. Но Дон-Кихот не расслышал голос разума и повернул налево, к центральной Кардильере, которая высилась на северо-западе.

Вдруг из-за поворота послышался странный низкий звук, словно кто-то стал размеренно колотить палкой по огромному бубну. Земля затряслась, со склонов посыпались гравий и мелкие камни. Росинант стал, как вкопанный. Осел же заревел и рванул назад с такой силой, что Санчо чуть не рухнул в желтую пыль (хотя его не так-то просто было бы опрокинуть даже лошади, не то, что какому-то ослу).

— Вы, слышите, сэр рыцарь, что-то страшное происходит, — закричал Дон-Кихоту его слуга.

— Не бойся, Санчо — мой верный оруженосец, это всего лишь небольшое землетрясение, — невозмутимо ответил рыцарь. — В годы моей молодости, когда я порядком попутешествовал, мне довелось наблюдать гораздо более опасные толчки. Их вызывал в Италии один маг. Не помню, как его звали. Да это и не важно. Так вот, тогда вокруг меня падали целые горы. Восемнадцать замков были разрушены до основания…

При этих словах Росинант вдруг взбрыкнул и Дон-Кихот едва не вылетел из седла. Конь заплясал, пытаясь сбросить с себя всадника и ускакать куда подальше.

— Стой, Росинант, стой, — закричал рыцарь, резко натянув поводья и сжимая шпорами мокрые бока коня, — ты не испугался львов, не испугался великанов, не испугался служителей смерти: неужели ты испугаешься какого-то землетрясения?

Животное нехотя повиновалось, но было видно, что оно дрожит от страха и лишь стальная воля всадника удерживает его на месте, но тут гул неожиданно смолк.

— Сеньор, — залепетал Санчо, — это не землетрясение!

Глаза его широко раскрылись от ужаса. Дон-Кихот, с трудом сдерживая коня, повернул голову туда, куда смотрел Санчо. Удивительное зрелище предстало его взору: в двадцати шагах от них, стоял громадный человечище, футов двадцати росту. Он был одет в потертый кожаный камзол, на который пошло столько шкур, что их хватило бы на куртки жителям небольшой деревни. Заложив одну ручищу за пояс, а в другой зажав молодое ореховое деревце, которое гигант использовал вместо зубочистки, он внимательно рассматривал путешественников с высоты своего роста.

— Сеньор, — стараясь особо не шуметь, обратился к хитроумному идальго слуга, — по-моему, это тот самый великан, которого мы так долго искали. Но мой слабый ум подсказывает мне, хозяин, что следует давать деру отсюда и как можно скорее, ибо эта переделка будет стоить всех тех, в которых нам пришлось побывать. Даже битва с мельницей…

— Милый Санчо, — перебил его Дон-Кихот, — у тебя и вправду фазаньи мозги. Ты ведь знаешь, что я сроду не дрался с мельницами. Если бы ты обладал, подобно мне, истинным зрением и мог проникать внутренним взором в сущность вещей и событий, то не говорил бы подобных глупостей. Но ты всего лишь простолюдин. И, хотя я посвятил тебя в оруженосцы, ты все также слеп, как раньше.

— Не знаю хозяин, — пробормотал Санчо, беспокойно поглядывая на великана, — я вижу то, что вижу, а мои глаза еще ни разу меня не подводили. Это чудовище сожрет нас и даже не поперхнется.

— Любезный мой друг, — улыбнулся рыцарь, — доводилось ли тебе бывать в африканских пустынях?

— Нет, хозяин, не приходилось, — покачал головой слуга, — вы ведь знаете, я никуда дальше Севильи не ездил.

— Так вот, Санчо, в пустынях порой случаются странные вещи. Из ниоткуда появляются озера, города и караваны. Слышатся странные звуки. Но лишь порыв ветра — и все исчезает вмиг. Это называется мираж.

— От этого миража, — сказал Санчо Панса, почесав в затылке, — пахнет, как от стада свиней. По-моему, мы зря тратим время на разговоры, а лучше бы поворотили коней к Толедо, может мы бы еще успели удрать, если бы двинули в разные стороны. А если порыв ветра каким-то чудом заставил бы его исчезнуть, то и слава Богу. Вернулись бы назад — не велика задержка.

— Добрый день, сеньоры, — низким утробным голосом пророкотал вдруг великан, который все это время внимательно прислушивался к разговорам путников, — великодушно простите за беспокойство, но я ищу Рыцаря Печального Образа, известного под именем Дон-Кихот из Ламанчи.

— Это я, сударь, чем могу служить? — спокойно ответил рыцарь, не обращая внимания на знаки, которые отчаянно подавал ему Санчо.

— Так вот, ты какой, Рыцарь Печального Образа, — с сомнением глядя на хрупкую фигуру Дон-Кихота, пробормотал великан, — Ну, что же легенды всегда немного преувеличивают.

— Так вот, сэр рыцарь, — торжественно протрубил гигант в полный голос, — в стране великанов прослышали о твоих славных подвигах. Особенно поразила нас твоя битва с великанами, в которой ты, по слухам, одержал победу. Наша репутация сильно пострадала от твоих деяний, и потому совет старейшин решил отправить меня, самого лучшего воина, сразиться с тобой в честном бою.

— Скажу тебе откровенно, рыцарь, — добавил он уже тише, — великаний род на грани исчезновения, поскольку все меньше людей в нас верят и боятся. Мы черпаем силу из этого страха. Эта битва — наша последняя надежда. Если я потерплю поражение, мы окончательно исчезнем с лица земли.

— Да-а-а, — протянул Дон-Кихот и тронул поводья, направив коня прямо на великана. Санчо опасливо двинулся следом.

Огромный человек остался стоять неподвижно, видимо дивясь, что будет дальше. Рыцарь подъехал к самым ногам гиганта, потрогал грубую кожу его исполинских сапог и подняв глаза к небу громко и отчетливо произнес:

— Очень правдоподобная шутка, сеньор герцог, но теперь вы меня уже не обманете. Вам больше не удастся выставить меня на посмешище.

Он дал шпоры коню, (что заставило Росинанта прыгнуть на два шага вперед, но не слишком прибавило ему скорости) и продолжил свой путь по раскаленной дороге. Слуга пыля деревянными башмаками и изо всех сил дергая непослушного осла, бросился за ним. Санчо поминутно озирался, боясь, что сейчас вот-вот случится что-то страшное, но озадаченный гигант стоял неподвижно и, по-видимому, не собирался их преследовать.

— Ну, надо же, — первым нарушил молчание Дон-Кихот, — так подшутить надо мной.

— Но, сударь, — попытался возразить Санчо Панса, — великан-то был настоящий.

— Милый Санчо, — ответил рыцарь, — твои глаза на этот раз подвели тебя. Это было самое обыкновенное чучело, набитое соломой. Только больших размеров.

— Но ведь оно еще и разговаривало, и двигалось.

— На это и был расчет, Санчо. Герцог думал нас испугать и ославить на весь свет. Посадил внутрь человека, а вокруг спрятал еще пару десятков слуг. Или просто заплатил королевскому оружейнику, и тот создал механизм, который и приводил в движение это чучело. Я, честно говоря, склоняюсь в пользу последнего предположения.

Тут слуга который раз посмотрел назад и вдруг остановился, как громом пораженный:

— Сударь, это и вправду был мираж! Помните, вы говорили, что в сильную жару и не такое бывает.

Дон-Кихот поворотил коня — на том самом месте дороги, где еще минуту назад стоял великан ныне высилась самая обыкновенная с виду ветряная мельница.

— Санчо, — обратился он к оруженосцу, — твои глаза и впрямь не врут. Подай мне копье и развяжи мешки с доспехами.

— Но хозяин, это же просто мельница, — удивился оруженосец.

В этот момент с севера дунул долгожданный ветерок. Крылья скрипнули и завертелись, вначале медленно, но потом все быстрее и быстрее.

— Какой же ты остолоп, Санчо! Это же настоящий великан, гляди, как машет ручищами. Подай мне шлем, надевать латы, нет времени.

Дон-Кихот нахлобучил шлем, опустил картонное забрало, поудобнее пристроил в руке копье и пришпорил Росинанта — ему предстояло совершить еще один славный подвиг в честь Прекрасной Дамы своей, очаровательной Дульсинеи Табосской…